Рождение Невы

Рождение Невы – бурное и потаенное

Автор: Никонов Андрей Алексеевич
Источник: альманах «Terra Humana» УДК 551.466.62

Ладожское озеро, Нева и Финский залив – особенные, ландшафто-, градо- и, пожалуй, мировоззренчески образующие, «знаковые» элементы природы и жизни всего Северо-Запада. Более того, они нашли себе место в душах многих жителей Петербурга, всего нашего озерного края, и не только. Они же часть начальной, истинно русской, истории. «И втече в езеро великое Невь и того езера устие течет в море варяжское». Это – еще довольно неловкое написание XI века географических сведений, уже давно и хорошо известных предкам[1]. И в житии Савватия Соловецкого (первая половина XVI века) читаем: «И слыша, яко в Новгородскей области, есть езеро, глаголемое Нево...». А в памяти народной все проще:

А поехал торговать купец богатый новгородский.

Ай как на своих, на черных кораблях.

А поехал он да по Волхову.

А со Волхова он во Ладожско.

А со Ладожского выплывал он да во реку Неву.

Ай как со Невы реки как выехал он на сине море.

Наши далекие предки задолго до прихода варягов хорошо знали Ладогу и путь из нее в Неву и в море Балтийское (Варяжское). Но сама Нева для них оставалась как бы протоком, всего лишь связующим два «моря» звеном. Недаром на нескольких старинных картах, как и в Несторовской летописи, Нево езеро напрямую «внидет» в море Варяжское.

Новгородская республика, путь «из варяг в греки», Поволховье, Старая Ладога – кажется, чем дальше они уходят в историю и чем пристальнее изучаются, тем интереснее, ближе духу и осознанию нашему становятся. Процесс познания и понимания нами истории края включает несколько поворотов, или даже «переворотов» в умах. Первым, похоже, стало открытие следов первобытного человека при прокладке в конце XIX-го века ладожских каналов, когда в Европе еще шли споры о том, жили ли люди во времена «дилювиальных потопов».

Обнаружение при археологических раскопках в Старой Ладоге слоев первой половины VIII-го века н. э., то есть времени до легендарного Олега, явилось еще одним «переворотом». Третьим я бы назвал совершившийся в последние десятилетия, на глазах одного поколения поворот в сторону изучения в совокупности и во взаимной связи перемен исторических и изменений окружающей природной среды. Исследования в этом направлении идут полным ходом в ряде регионов страны, в том числе и в коренной Северо-Западной Руси. И уже просматривается на этом пути очередной «переворот». Вот о нем-то, точнее о подходах к нему, пойдет речь.

Немного лирики для начала

В русской поэзии XIX-го века Нева представала очень разной: «мрачная», она же «широкая, шумная» у Пушкина, «грозная, угрюмая», она же «царственная» у Некрасова, «задумчивая» у Тютчева. Литературоведы полагают, что наши поэты, зная Неву в основном в пределах Петербурга, переносили на нее восприятие города как символа столицы государства. Все это мотивы петербургские, видение сугубо городское. Нева же – явление природное, гораздо более обширное и значимое. Река сама по себе и на любом участке изменчива – как стихия водная, с морями тесно связанная, чуткая к переменчивости океана воздушного.

Длина реки всего-то 75 км. И вроде никаких опасностей она не представляет. По крайней мере – сверху от истока, – и за последние 300 лет. Однако в народе и у наиболее чутких его представителей – поэтов и писателей затаенно сохраняется и, нет-нет, да выступает какая-то смутная тревога. В конце XIX-го века родились даже пророчества о скором конце Петербурга[3].

И сегодня люди смутно опасаются воды, теперь Невской: от «Невы, символизирующей в любой момент готовые выйти из берегов силы мирового хаоса»[4].

Но многие поколения геологов, а что уж говорить об обывателях, сохраняли убеждение в полной стабильности, или нечувствительной медленности перемещений земных пластов и поверхности. А как это могло быть иначе в эпоху познания чувствами человека, если перемещения «нечувствительны»? Да к тому же на протяжении всего лишь жизни человеческой, да хотя бы даже нескольких поколений?

Но давно уже наступили другие времена. С иными возможностями проникновения в сокровенную жизнь Земли. С иными критериями. С другими требованиями точности, длительности изучаемых, в том числе в практических целях, периодов, распознавания связей между явлениями на Земле, в ее недрах и в прилежащих сферах – воздушной, водной, биологической, короче – в изучении взаимосвязей природы «мертвой» и «живой», а точнее – во взаимозависимости человека и среды его обитания. И вот тут-то стали выявляться такие феномены, в которые прежде и поверить было невозможно, да и ныне их понимание дается с трудом.

Но зачем все эти сентенции в сюжете о Неве? Здесь-то ведь все спокойно. Никаких катаклизмов, кроме штормов на Ладоге, да наводнений в устье Невы, не бывает. А вот и не так!

Плановый рисунок долины/русла Невы столь же прост, сколь и необычен. Возьмите приличную карту, а, еще лучше, космический снимок из интернета. Нева в плане как толстая палка, сломанная посередине (Ивановские пороги) и расщепленная наподобие метлы на западном конце (дельта). Или как коромысло, только не гнутое, а – вырезанное. Один скат коромысла направлен к северо-востоку, другой – к северо-западу. Перегиб – как раз посередине, где Ивановские, они же Невские, пороги. На одном конце коромысла «висит» Ладожское озеро, на другом – Финский залив. Однако, невская простота только кажущаяся. Так бывает нередко: снаружи «тишь да гладь», взору не за что зацепиться, а начнешь изучать всерьез, сюрпризы возникают «как из-под земли» – приходится диву даваться природной изобретательности. Вот и подивимся немного, оставив большую дозу профессионалам.

Два почти перпендикулярных направления Невы, несомненно, не случайны. Оба они выразительно проявляются и на Карельском перешейке, и на Ладоге, да и вообще на Фенноскандинавском (он же – прежде – Балтийский) щите. Это господствующие, очень древние, в новейшее геологическое время обновившиеся, разрывные структуры, повлиявшие на современный рельеф. Взгляните на любую географическую карту Карельского перешейка и вы увидите, как вытянуты реки, озера, а подчас и обычные дороги (которые обычно приспосабливаются к рельефу местности).

Как долина Невы, так и сама река примечательны не столько краткостью своего земного бега, сколько тем, что нет здесь обычных речных излучин (меандр), практически нет заливных лугов (поймы), а террасы, если и видны, то узкими полосками. Долина не выглядит как привычное для Русской равнины раскинутое, а с притоками – и раскидистое, – пространство, а скорее как утилизованный канал стока. Да она, по существу, и является таковым. А если необычна долина, то и история реки обычной быть не может. Вот эта особенность природного образования под названием «Нева» и привлекает исследователей.

Начало положил известный шведский геолог Герард де Геер еще в конце XIX-го века (шведы вообще тогда главенствовали в изучении бывших ледниковых областей)[5]. Можно посчитать, сколько воды утекло по Неве в Финский залив с 1893 г. Труднее посчитать число публикаций об образовании Невы и истории развития ее долины. В основном, естественно, русских, частично и финских, когда финны числись по русскому ведомству. Но вот парадокс: представления о рождении Невы основывались не на детальном, последовательном изучении ее берегов, а в основном на общих представлениях, или, в лучшем случае, на данных, полученных из береговых областей Ладоги. Такой однобокий подход бесконечно продолжаться не мог. Езеро Нево и Нева, Нева и море Варяжское – это единая система. Рассматривать их порознь можно, но только с тем, чтобы затем связать факты воедино и убедиться в их согласовании. Вот и попробуем. Сначала, однако, необходимо хотя бы кратко очертить разнообразие мнений и суть разногласий.

Рождение Невы в головах исследователей

Как представляли себе процесс рождения Невы разные исследователи? Мысль Г. де Геера была довольно проста: поскольку Балтийский щит испытывает значительно большее поднятие на северо-западе, воды Ладожского озера перемещались все больше к югу; здесь водный уровень повышался до тех пор, пока вода не перелилась через водораздел с Финским заливом, после чего исток стал углубляться, а зеркало озерных вод соответственно снижаться[6]. Просто, логично, системно, даже до сих пор. И вполне ясно. Особенно, если не интересоваться конкретикой.

Очень похожие представления можно было прочитать и во второй половине 20-го века. Например, у палеогеографа Д.Д. Квасова. «Река Нева образовалась в результате перелива ладожских вод через водораздел между реками Мгой и Тосной... Можно предположить, что прорыв был подготовлен фильтрацией грунтовых вод, которому (увы, так! – А.Н.) способствовал уклон их зеркала. После того как произошел перелив через водораздел, уровень Ладоги стал понижаться»[7].

И далее: «Уменьшение уровня на несколько метров произошло, вероятно, уже за первые месяцы существования Невы, а уровень, близкий к современному, установился за несколько десятков лет». Примерно такую же позицию (прорвалось озеро – возникла Нева – и быстро врезалась на 10 м) занимает часть петербургских историков, не конкретизирующих ход процесса. При всем уважении к маститым ученым нельзя не заметить, что представления их вполне умозрительны: ни одного обнажения, разреза, профиля. Ныне ученое сообщество так свободно рассуждать не позволит, напечатаешь – не поверит и не простит.

А вот как пишут в книгах популярных. «Местность близ северного конца озера поднималась быстрее, чем близ южного конца. В результате произошло то же самое, что произойдет, если вы слегка покачнете на бок плоский сосуд с водой; вода перейдет через наклонный край и разольется по столу. Нечто подобное произошло с древней Ладогой, с той разницей, что процесс этот продолжался целые столетия в грандиозном масштабе»[8]. Это 1922 год. А вот 1981 год: «Водораздел этих рек (Мги и Тосны) был сложен рыхлыми породами. Перелив через него вод Ладожского озера вызвал интенсивную глубинную эрозию. Непрочная «природная» плотина рухнула и была сметена стихией – так появилась новая река Нева»[9]. Образно и романтично. И непонятно, что за «плотина»? Как это она рухнула? Отчего? И к тому же сметена стихией? Какой?

Но что спрашивать у популяризаторов, если убедительных ответов не найдешь и у исследователей. Наоборот, в ходу мнения совершенно противоположные. Например, что река Нева существовала испокон веков, вернее тысячелетий. Ничего удивительного, что у геологов основные интересы уходят вглубь времен, на многие тысячелетия и десятки тысяч лет. Вот только фактов надо бы побольше. Да таких, чтобы они не противоречили друг другу. И относились бы не к какому-нибудь «пятачку» или даже участку, а охватывали бы всю водную систему Ладога – Нева – Финский залив. Большинство исследователей пишет о прорыве перемычки как способе рождения Невы. Но вот время события указывается разное.

Существует апокриф, будто нашим путем прошел еще святой апостол Андрей: «апостол Христов святый Андрей Первозванный. имел шествие рекою Волховом и озером Невом и рекою Невою сквозь места царствующего града Санкт-Петербурга в Варяжское море»[10]. Но кто же из серьезных исследователей готов принять за исторический документ анонимное произведение XVIII-го века? В начале XX-го столетия геологи называли 5-4 тысячи лет назад, в последние десятилетия различия значимо сузились от 3 тыс. л.н. до начала IX-го в. н.э.

Если принимать конец первого тысячелетия нашей эры, то событие должно было свершиться «на глазах» первых ладожан. Между тем, ни историки, ни филологи ничего не могут сказать о времени возникновения реки Невы ни по русским, ни по шведским источникам, ни по топонимике. Во всяком случае, именно так откликнулся Пушкинский дом во главе с Д.С. Лихачевым на запрос ленинградского палеогеографа Д.Д. Квасова. Действительно, шведы, знакомые с рекой с VII в. н.э., о ее возникновении никаких сведений не сообщали.

Появление и активное использование радиоуглеродного датирования должно было помочь решению вопроса. Действительно, разрыв в датах сократился. Ныне «час икс» определяют в интервале от 3,3 до 2,1 тыс. л.н. Зато появилось и особое мнение: Нева существовала всегда после отступания ледникового покрова. А это – не менее 14-15 тыс. л.н. Кому верить, как разобраться?

Да нужно ли, разбираться в таких «тонкостях»? Каково значение точности при оперировании тысячелетиями и столетиями? Действительно, вопрос не заслуживал бы специального внимания, если бы речь шла, скажем, о времени обитания на землях Петербурга мамонтов, или даже и людей неолита. Но тут мы имеем дело с современностью, пусть даже в геологическом смысле.

Древние люди на Русской равнине вообще, а на ее северо-западе в особенности, начиная с неолита, тесно были связаны с водными путями, если не сказать, были к ним привязаны[11]. Каждое существенное событие на воде, а тем более, плановая или высотная перемена в гидрологической системе, не могли не оказывать существенного влияния на хозяйственную и особенно – торговую деятельность наших предков. Основную роль в выявлении и доказательстве гидрографических пертурбаций играют, однако, не гидрологи, а геологи. Просто потому, что следы гидрографических изменений сохраняются не в воде, но в земле, и датируются по остаткам, находимым тоже в земле. Начало такому подходу в конце XIX-го века положил профессор Санкт-Петербургского университета А.А. Иностранцев. Ученый, между прочим, полагал, что «доисторический человек. должен был быть свидетелем не только образования Невы, но и широкого пролива»[12].

Нынешние геологи и гидрографы, надо отдать им должное, по мере возрастания значимости вопросов экологии, активно подключились к решению назревших вопросов. И при этом тесно взаимодействуют с археологами, историками, палеоботаниками и специалистами других смежных дисциплин. Теперь мало кто из специалистов сомневается в том, что в последние 3-3,5 тысячи лет, после возникновения стока из Ладоги в виде нового крупного потока – Невы, зеркало озера и уровень Невы последовательно снижались, пока не достигли современной высоты (урез Ладожского озера ныне около 5 м над уровнем моря).

Вопросы и подходы сегодняшние

Но теперь возникают вопросы конкретные, «тонкие», а потому и трудные. Когда точно и как произошел перелив? Было ли это спокойное перетекание или бурный прорыв? Одновременно ли шло понижение уровня Ладоги и Невы? Снижался ли уровень постепенно или скачками? Если последнее, то сколько раз и когда именно, на какую величину? Только ответив на эти вопросы, можно рассчитывать в полной мере понять, при каких условиях, в каких затруднениях оказывались «привязанные к воде» прибрежные жители, как они приспосабливались к новым условиям, тем более, если таковые оказывались внезапными и вели к резким, а то и драматическим, переменам в привычных ландшафтах.

Приходится компенсировать, наверстывать издержки исторической науки и общественного сознания того периода в недавней истории страны, когда все (почти все) исторические события и вообще развитие общества объяснялись классовой борьбой, чисто социальными явлениями. Природа при этом только присутствовала, если на нее вообще обращали внимание. Как не вспомнить Н.М. Карамзина, который начертал картину русской истории, по крайней мере, ее ранних этапов, на широком и определяющем фоне особенностей российской же географии.

В XIX-м веке география прямо соответствовала смыслу своего названия-описание Земли. В веке XX-м мы стали свидетелями, а географы и непременными участниками, становления географии исторической, палеогеографии и, наконец, экологии, в частности изучения в историческом контексте взаимодействия человека и окружающей среды. На острие развития науки теперь человек и общество в экстремальных, в том числе природных, ситуациях.

На протяжении жизни моего поколения такие науки, как четвертичная геология, география и многие им сопутствующие, все больше и глубже исследуют наряду с процессами постепенного развития и кратковременные, резко воздействующие на окружающую среду, а подчас и меняющие ее процессы, так называемые катастрофы. И неудивительно: вокруг нас (и в том числе с нашей помощью) катастрофы возникают все чаще. Справедливо ли молча признавать, что природных катаклизмов на глазах наших предков случалось меньше – только потому, что мы о таковых мало знаем? Это, так сказать, концептуальный подход, попытка рассмотрения проблем с более широких, чем прежде, позиций.

В нашем сюжете к успеху может привести только сопоставление и обобщение фактов, собранных на Ладоге, в долине Невы и в ее дельте. Именно это и попытался сделать автор – в экспедициях и. в библиотеках. За последнее столетие усилиями множества исследователей получен громадный исходный материал. Однако в силу причин политических, идеологических, а также из-за снижения культуры работы с книгой и излишне узкой специализации последние полвека труды целого ряда ученых, особенно времен дореволюционных и довоенных, оставались не использованными, а то и вовсе неизвестными. Здесь ограничимся лишь фрагментами обнаружений книжных и натурных.

Как известно, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Небольшой экскурс по маршруту Ладога – Нева – Финский залив. Только надо запастись долей терпения и некоторыми добытыми трудами поколений ученых базовыми сведениями:
– примерно 6-5 тысяч лет назад уровень воды в Ладожском озере стал последовательно повышаться – началась ладожская трансгрессия;
– она достигла максимума около 3 тысяч лет назад, после чего уровень снижался;
– в максимум трансгрессии уровень озера был на высоте 16-17 м над уровнем моря, тогда как ныне средний уровень Ладоги возвышается над морем примкерно на 5 м;
– уровень Финского залива, 8-5 тысяч лет назад высокий, ко времени максимума ладожской трансгрессии уже был близок к современному, возможно стоял несколько ниже, т. е. находился на 17 м ниже ладожского;
– высота бывшей перемычки между Ладожским озером и бассейном Финского залива (участок нынешних Ивановских порогов) составляла примерно 17-18 м.
А теперь в путь.

Находки в болотах забытые, неоцененные

Начнем по порядку, с Ладоги: ведь она-то действительно существовала «всегда» – в до-, меж- и поздне-последниковое время. Соответственно, она вела и усердно хранит летопись событий в своем «воеводстве». За многие десятки и тысячи лет. Большую часть своей истории Ладога держит в почти не доступном хранилище – на собственном дне. Но кое-что в результате неоднократных изменений уровня, в том числе революционных – мы ведь установили, что природе присущи свои революции, – оказалось у поверхности. И, значит, доступно изучению. На Ладоге молодые отложения – это прежде всего отложения самого озера и болот по его берегам. В 20-30-е годы существовали Сапропелевый и Торфяной институты, которые регулярно издавали собственные научные труды (Северо-Запад страны в то время обогревался торфом). Специалисты были еще старой закваски и свое дело выполняли на очень хорошем профессиональном уровне. В любой солидной научной библиотеке, тем более в одной из столиц, несложно получить, например, работу «Строение болот Ленинградского района»[13].

На юго-западном побережье Ладожского озера восточнее истока р. Невы до сих пор известен крупный Синявинский торфяник (Синявинское болото). Известен-то он известен, да только не тем, кто историей Ладоги и Невы занимался. В северо-западной, ближайшей к Ладоге и истоку Невы части во всей толще преобладает травяной (осоковый) торф, образование которого началось в атлантическое время (не позже 5 тыс. л.н. 14С). Торф залегает на песке на абсолютной высоте от 15,5 м в нескольких километрах от озера, до 13,5 м ближе к нему. Это значит, что большая часть участка, если не весь он, заливалась водами Ладожской трансгрессии при ее максимуме около 3 тысяч лет назад.

В северо-западной (в отличие от остальной) части в верхних горизонтах травяных торфов обнаружена значительная примесь минеральных частиц (до 12,6 % золы) и остатки скелетов пресноводных губок. Г.И. Ануфриев резонно счел это указанием на «довольно резкое изменение водного режима болота», полагая, что оно «начало заливаться водой». Иное объяснение указанным фактам трудно найти. Какой? Откуда? Поскольку в северозападной части болота на протяжении профиля в несколько километров длиной ни в одной из 4-х скважин не обнаружен хотя бы тонкий самостоятельный прослой минеральных отложений, приходится принять вариант кратковременного заливания торфяного болота в его ближайшей к Ладоге части именно ее водами. При буре, даже экстремальной, тем более в южном направлении, этого произойти не могло. Принос ветром представить очень трудно. Тогда что?

При существующих подходах убедительное объяснение не находится. Оставим пока вопрос «подвешенным» в торфе. Запомним только, что минеральные частицы и спикулы губок здесь встречены именно в осоковом торфе на высоте примерно 14-17,5 м. Высота заплеска в этом месте определяется в примерно 4,5-5 м. По косвенным данным (спорово-пыльцевого анализа Г.И. Ануфриева) торф формировался на этой высоте во временном промежутке 4,5-2,6 тыс. л.н. 14С.

В этой части южного Приладожья в течение второй половины 20-го столетия палеогеографические исследования с применением современных методов осуществлены только в 20 км восточнее. В двух разрезах на р. Шельдихе пески ладожской трансгрессии слагают поверхность террасы абс. высотой 12,5 м в 1 км от озера, а примерно в 3 км от берега Ладоги те же пески поднимаются до абс. высоты 13,8 м. В первом случае они подстилаются торфом, а во втором торфом перекрыты; оба торфяника датированы радиоуглеродным методом. По полученным датировкам на этом участке южного Приладожья накопление песков ладожской трансгрессии в интервале высот (11)12-13,8 м происходило 3,8-3,7 тыс. л.н. 14С, после чего (не обязательно сразу) территория (резко) осушилась. То же можно отнести и к более западному Синявинскому участку.

Как ни показательны разрезы в Синявинском торфянике для юго-западного прибрежья Ладожского озера, напрямую они не дают ответа на вопрос, что в то время происходило на участке верховьев р. Невы. Между тем, тот же Г.И. Ануфриев изучил так называемое «Болото Резвых» на правобережье р. Невы в 4-6 км западнее ее истока на абсолютной отметке 11-12 м. Строение торфяника, который также залегает на песках ладожской трансгрессии, оказалось «не вполне нормальным» по сравнению с другими болотами Ленинградской области. В южной части, т. е. опять-таки ближе к Неве, торф почти исключительно осоковый, низменный.

На самом дне торфяной залежи «непосредственно на песчаном грунте обнаружено в южной части много остатков березовой коры, ветви и шишки ели, сосна», которые, по Г.И. Ануфриеву, появились до начала образования болота. Каким образом, он не поясняет. Между тем, косвенно можно об этом судить по высоте и принадлежности песков и по специфике древесных остатков. При уровне озера 15-17 м в конце Ладожской трансгрессии пески на абсолютной высоте 7-9 м могли откладываться только на его дне, на глубине 6-8 м. На такой глубине в условиях плоского дна они не подвергались размыву сколько-нибудь значимо. Откуда же появились на песке растительные макроостатки? Трудно представить, чтобы на указанную глубину, на расстояние от тогдашней береговой линии 4-6 км крупные остатки разных древесных пород могли попасть на плаву.

На берегу, на осушившейся плоской песчаной поверхности не могли произрастать одновременно с сосной береза и особенно ель. Необходимо допустить их принос с тогдашнего возвышенного берега озера, т. е. с севера и запада. Каким способом? Только водным потоком. Но не речным, поскольку поверхность песков ровная. Значит, и здесь возник заплеск со стороны озера. Явно весьма кратковременный, после чего непосредственно на песках, без каких-либо переходных минеральных слоев, начал накапливаться прибрежный торфяник. Иными словами, и здесь находим признаки быстрого последующего спада уровня озера.

Страшное слово

Остается установить, распространился ли заплеск и далее по бывшему заливу Ладожского озера, где ныне вместились верховья Невы. Если так, то обязательно сохранились его следы и ниже по течению Невы, во всяком случае, до Ивановских порогов. Их удалось-таки найти. Слои мощного кратковременного потока, оказалось, залегают буквально под ногами жителей г. Кировска. В обрыве 12-метровой парковой террасы на левом берегу р. Невы поверх желтых слоистых песков ладожской трансгрессии обнаружен пласт также тонкозернистого, но неслоистого, сыпучего, необычного для озерных слоев белесого цвета песка толщиной всего 0,1-0,2 м. Сверху лежит почва, образование, несомненно, континентальное, потребовавшее для своего формирования несколько тысяч лет.

Белесый сыпучий песок с неровным основанием и 1-2 сантиметровый пропласток светлой супеси сверху маркируют кратковременное затопление поверхности водной массой с выпадавшим в осадок отсортированным материалом. Судя по толщине слоя сыпучего песка 0,1-0,2 м, поток был крупным и стремительным. Сначала в осадок выпал песчаный материал, а затем, в более спокойной среде, осаждались дольше бывшие во взвешенном состоянии глинистые частицы. Поднятый со дна бассейна взвешенный материал успел осесть обратно, прежде чем уровень озера упал настолько, что осушилась поверхность современной 12-метровой террасы. Последующее снижение уровня озера (врез в долине реки Невы) произошло столь быстро, что вода уже никогда больше не заливала ее. Остается сказать, что место находится в 7 км ниже современного истока р. Невы и в 12-13 км выше по течению от бывшего водораздела, а ныне участка порогов на реке.

Итак, выясняется, что в юго-западной Ладоге после 3,7 тыс. лет назад, когда водный уровень находился на абсолютной высоте около 16-17 м, а дно в прибрежной части на высоте 12-15 м, берега подверглись необычному и кратковременному затоплению, местами в полосе несколько километров шириной. Сразу после этого – и это принципиально важно – уровень воды в озере быстро понизился, так что прибрежная полоса на высоте 17-10 м (или даже несколько ниже) осушилась, и так и осталась надводной.

Для нашего сюжета не менее важно, что этот заплеск, но уже в виде направленного потока, на уровне прежнего дна озера весьма кратковременного, вошел в юго-западный залив озера, ныне занятый верховьями Невы. И здесь тоже сразу после заплеска-потока уровень водоема быстро и резко снизился, т.е., как говорят специалисты, понизился базис эрозии. Моментальную (в геологическом смысле) глубинную эрозию ложа мог произвести только мощный, внезапно возникший поток. Таким потоком в узком заливе озера мог стать только тот, что «прорубил» путь Неве. По существу, это и было первое окно для будущих россиян, да и караванов из Золотой Орды, в Европу.

А первичный заплеск? Это что такое? Слово, которым явление обозначается, даже произнести, тем более, впервые, страшно в нашем спокойном, мирном, ласкающем глаз природном ландшафте. Но других вариантов нет. И все равно, рано или поздно, придется. И не только произнести. Цунами!

Совершенно необычное для нормальных торфяников на Ладоге и для озерных осадков в истоках Невы строение осадочных слоев соответствует тому, и только тому, что мы знаем теперь для отложений цунами и палеоцунами. Чего не знали еще каких-нибудь десяток лет назад даже на берегах Тихого океана, а ныне иностранные журналы полны статьями о том, что назвали «sand of the time» или проще – палео-цунами.

Волна цунами на Ладоге высотой в 4-5 м не могла также не войти в залив, бывший тогда на месте современного верхнего течения р. Невы. Залив сужался к юго-западу, соответственно высота мчавшейся к западу и затем к юго-западу волны неминуемо возрастала. Остается вспомнить, что бывшая перемычка между бассейном Ладоги и Финского залива (долиной р. Тосны) достигала, по всем определениям, 17-18 м. Следовательно, волна, обязательно перехлестнула перемычку не менее чем на 4-5 м. При ширине тогдашнего водораздела никак не менее 1,5 км масса моментально нахлынувшей из Ладоги воды объемом 5-10 тыс. м3 (скорее, гораздо больше) не могла не пропилить, скорее даже прорвать, в рыхлых толщах канал. В этот прорыв и устремились с тех пор, так сказать, на регулярной основе, воды Ладоги. Этот канал стока мы называем теперь Невой, а предки шведов называли Ny, т. е. Новой рекой.

По следам переворота

Но если было цунами, и воды Ладоги прорвались через водораздел, то мощный поток должен был валом промчаться по всей трассе ниже Ивановских порогов до Финского залива, по бывшей небольшой долине пра-Тосна. И опять-таки бесследно для облика бывшей долины и строения отложений по пути это остаться не могло. Речь-то идет о подлинном природном перевороте. Следы в виде крупного вреза, канала стока, мощного русла должны быть обязательно. На сходство общего облика долины Невы на большем ее протяжении именно с каналом стока обращали внимание многие авторы. Но вот конкретных, убедительных, особенно на участке прорыва, сведений обычно не приводилось. Может быть, их и нет? Они есть!

Участок Ивановских порогов, несомненно, ключевой в расшифровке истории возникновения и развития Невы. Мы немало знаем «вокруг и около», мало – о нем самом. А вглядись по-пристальнее, обнаружится нечто весьма выразительное: именно у Ивановских порогов Нева делает свой единственный магистральный поворот, это как раз вершинная часть дуги, которую мы окрестили «коромыслом».

Сама излучина – это расширение, плес шириной до 1 км сразу ниже порожистого участка длиной 2,5 км. И вот после такого расширения, вольного простора, русло вдруг круто поворачивает к северо-западу. Такой внезапный поворот, сам по себе удивительный, не только не вяжется с представлением о бурном прорыве огромной водной массы, но прямо ему противоречит. Если непосредственно выше по течению произошел бурный прорыв, то стремительный поток на участке крутого падения ложа и далее должен был нестись напрямую, без резких поворотов. В чем дело? Может быть, никакого прорыва и не было? Чтобы разобраться, надо знать, что за местность расположена на юго-западном продолжении участка прорыва и чем эта местность сложена. Почему-то в эту сторону никто не обратился, хотя еще до войны появились проясняющие ситуацию сведения по левобережью р. Тосно[14].

Непосредственно к западу от главного плеса-излучины на левобережье Невы расположена обширная плоская низина абсолютной высотой 11-14 м, т. е. по высоте близкая к песчаным террасам, маркирующим дно бывшего залива Ладоги в верховьях Невы до ее возникновения. На левобережье рек Нева и Тосна близ их слияния низина достигает ширины 2,5 км, т. е. такой же, как и в самом речном плесе. Это уже примечательно. На юге она ограничена мощным, залегающим на ленточных глинах позднеледникового времени древним торфяником, а на севере, непосредственно у берега Невы, из глубины также вдруг выходят позднеледниковые ленточные глины. Иными словами, в меридиональном разрезе ясно вырисовывается обширное, выработанное в ленточных глинах углубление (врез), дно которого располагается на абсолютной высоте заведомо ниже 10 м. Вот, похоже, она – долина первоначального прорыва Невы ниже Ивановских порогов.

Но этого мало. Надо знать, чем заполнен указанный врез. Уже не песками ладожской трансгрессии, как выше участка прорыва. Ладога ведь сюда, за бывший водораздел-перемычку, не простиралась. Врез заполнен не чистыми ладожским песками, а продуктами их перемыва. И ниже по течению Невы по ее берегам обнажаются пески и супеси с погребенными древесными стволами, которые могли быть принесены только мощным, не в пример нынешней, спокойной и величавой Неве, потоком. Именно и только в этих переотложенных песках и супесях встречены створки типичных для Ладоги видов диатомовых водорослей, тогда как в более ранних отложениях вне раннего русла они не встречаются.

Между прочим, все это установлено еще до 1922 года[15]. Показателен в этом отношении геологический разрез ниже по течению р. Невы, неоднократно изучавшийся и позднее. На правом берегу реки у «Кривого колена» у самой воды и ниже уровня обнаружены голубоватые глинистые слои с микроскопическими остатками солоноводных диатомовых водорослей. Это отложения лагунные, отложившиеся в вершинной части Финского залива 7,6-5,7 тыс. л.н. 14С, во время литориновой трансгрессии моря, когда уровень его был в данном месте на 10-11 м выше современного. На глинах накопился небольшой пласт торфа.

Это означает, что море отступило, местность осушилась. Но, судя по радиоуглеродным датировкам, произошло это не сразу, а с перерывом в 2,5 тыс. лет, т. е. около 3 тыс. лет назад. Возможно, верхи лагунных отложений здесь смыты непосредственно перед началом торфо-накопления. Поскольку разрез расположен всего в нескольких метрах над уровнем моря, и верхи литориновых осадков отсутствуют, ленинградские исследователи во главе с Д.Б. Малаховским резонно сделали заключение о размыве здесь отложений при прорыве вод Ладожской трансгрессии через бывшую перемычку на месте Ивановских порогов непосредственно перед началом накопления здесь торфа[16].

Что же получается? Оказывается, при прорыве бурный поток, по всем законам гидравлики, от участка Ивановских порогов и далее мчался по инерции к юго-западу и только ниже по течению, несколько успокоившись, стал постепенно поворачивать сначала к западу, а затем и к запад-северо-западу. Нынешний же крутой поворот близ устья р. Тосно – это более позднее невское ложе.

Дельта – хранительница истории Невы

Ну вот, пройдя по порядку от альфы (Ладоги), через бэту (исток Невы), гамму (Ивановские пороги) дошли и до дельты. Уж она-то, дельта – прибежище и основание Санкт-Петербурга – казалось бы должна быть исследована, что называется, вдоль и поперек, от дна до покрышки. Может оно и так, да вот беда, опубликованных по ней геологических работ за последние лет 80 – раз-два... Можно не сомневаться, в советские годы в городе пробурено несколько сотен или даже тысячи скважин. Но найти эти данные в открытой печати – задача безнадежная. А теперь, в эпоху господства корпоративных интересов и «коммерческих тайн», и подавно.

Придется откапывать знания в публикациях первой четверти 20-го столетия, благо наши предшественники работали на совесть и считали необходимым даже в условиях куда более трудных все свои результаты публиковать. Крупнейший исследователь окрестностей Санкт-Петербурга С.А. Яковлев опубликовал двухтомник[17], написанный уже к 1914 г. Одно их важнейших его достоинств состоит в приведении материалов бурения на территории города – 393 скважины!

В устье р. Невы несколько выше по течению от самой дельты до сих пор не обратили внимания на две особенности долины: морфологическую и стратиграфическую.

Во-первых, в условиях низины, заливавшейся водами литоринового моря до абс. высоты 8-10 м и сложенной, соответственно, глинистыми отложениями, удивительным представляется резкое изменение направления глубоко врезанного русла р. Невы от северо-западного (на участке от Володарского моста до моста Александра Невского) на северное (за Большеохтинским мостом); а затем, внезапно, под углом больше прямого, река поворачивает на запад, где и начинается собственно современная дельта. Ни подстилающим рельефом, ни литологией пород, ни структурным контролем, ни гидравлическими характеристиками реки этот резкий плановый перелом течения не объясняется.

Одновременно, во-вторых, обратим внимание на совершенно необычную по всем показателям, тем более для дельты, гряду, названную Лигов-ско-Рождественской[18]. В городском обиходе – это «Пески». Те самые, где в свое время мирно обитал Иван Ильич Обломов. Гряда простирается в северо-восточном (!) направлении в виде узкого, хотя и с относительно пологими склонами, вала длиной около 4 км, имеет абсолютную высоту 4,5-6, до 7 м, относительную – 1,5-3,5 м. Для района невской дельты элемент северо-восточного направления является исключительным и, на первый взгляд, необъяснимым. Обратим внимание и на соответствующее гряде протяжение отрезка невской долины от моста Александра Невского до Смольного монастыря.

Иван Ильич, разумеется, не знал, на каком примечательном месте он живет и что лежит у него под ногами. Наверняка не знают этого и нынешние жители Петербурга. «Пески», конечно, должны быть сложены песками. Но какими и как? Да и откуда вдруг в дельте пески, если дельта распластанная, а выше по течению и в долине и в русле отложения главным образом глинистые? Согласно данным С.А. Яковлева[19], на протяжении гряды с юго-запада на северо-восток в ее теле скважинами вскрыты крупнозернистые пески, в двух случаях с «камнями». Основание песков неровное, с повышением (!) вниз по течению Невы от 2,2-3,5 м до 3,5-4 м над уровнем моря.

В 6 скважинах под крупными песками залегали мелкие иловатые пески толщиной 1-3 м, под ними обнаружена прослойка древесного торфа. Это показатель континентальных условий в после- или предлиториновое время. В одной из скважин на гряде и в нескольких скважинах ближе к руслу р. Невы поверх крупного песка залегает мощный совсем молодой торфяник. Этот верхний торфяник развивался вплоть до освоения территории в начале XVIII-го века, а начал формироваться вскоре после осушения, сначала вала, а затем и невской террасы 3-3,5 м абсолютной высоты.

Прибрежно-морское происхождение гряды исключается. По ряду признаков слагающие гряду крупнозернистые пески с галькой должны были быть принесены издалека и, конечно, не со стороны Финского залива. Они могли перемещаться только весьма мощным потоком, каковым можно считать лишь Неву. Однако Нева современная, тем более вблизи устья, перед дельтой, способна нести только тонкодисперсный материал. Поток должен был быть не просто в несколько раз (если не на порядок) более полноводным и мощным, но, главное, с гораздо большей скоростью и турбулентностью, способным размывать на своем пути берега и, вероятно, ложе.

Известно, что песчаными и местами галечными берега Невы становятся только на Ивановских порогах и выше по течению, где в массе распространены пески ладожской трансгрессии и местами более древние разнозернистые пески, в том числе с галечником. Следовательно, наиболее резонный, если не единственный, вариант объяснения таков: связать принос песков Лиговско-Рождественской гряды с мощным потоком от среднего-верхнего течения Невы. А это, ни много, ни мало, не менее 30 км выше по течению.

Взгляд на обычную карту убеждает, что гряда, мало того, что располагается как раз перед выходом к дельте невской долины, узкой и прямолинейной, так она ориентирована почти под прямым углом к протянувшейся выше по течению невской долине-трубе. Вот он, выброс потока, промчавшегося по «трубе» с невероятной скоростью, при его выходе вдруг на низменную и плоскую прибрежно-морскую равнину. И этот выброс -лишь часть увлеченного бешеным потоком материала.

Остальные наносы разнеслись по дельте. Разнос грубого песчаного и гравийного материала по низким дельтовым поверхностям подтверждается буровыми данными в разных частях города: по берегам Большой Невки, на Петроградской стороне, на Каменностровском проспекте, в восточной части Васильевского острова, на острове Голодай. Речь идет именно о русловых отложениях в дельте, поскольку на большей, центральной, части города отложения обычно мелкозернистые и не содержат древесных фрагментов. Радиоуглеродных датировок для этого участка нет, но по высоте горизонт отложений прорыва вполне соответствует тому, что известно для подобных образований и следов прорыва выше по Неве.

Вот и прошли мы по местам знакомым, но мало известным. По пути переворота. Так выстраивается цепочка от альфа до дельты. Осталось попытаться представить, как это было. Уже не умозрительно, но опираясь на добытые факты и с учетом мировых аналогий.

Буря и натиск

На берега Ладоги внезапно накатилась огромная волна, превзошедшая все натиски нередких здесь осенних бурь. Опустошения на ладожских берегах оказались устрашающими. Но хуже того, водяные валы возрастали, подходя от Ладоги к открытым в нее долинам, и прокатывались по ним на километры, сметая все по пути на низменных берегах. Вал из Ладоги внедрился также в узкий юго-западный залив (будущий исток Невы), в считанные минуты достиг водораздельной перемычки, – набросился на нее стеной 4-5 метровой высоты, моментально ее прорвал, обрушился с десятиметровой высоты в бывшую долину р. Тосны, и, набирая еще большую скорость и силу, ринулся вниз по течению, врезаясь в рыхлые породы ложа, сметая и захватывая глину, песок, камни, куски торфа, стволы деревьев, – с тем, чтобы выбросить свою разнородную ношу в тогдашние воды Финского залива.

Хорошенький сценарий, скажете. Как в фильме ужасов. Да, постигнуть вполне его трудно. А принять еще труднее. Однако придется, рано или поздно. Кстати, он отнюдь не фантастический. Подобные примеры на памяти человеческой известны, только масштаб поменьше. Так, Сайменская водная система, крупнейшая в Южной Финляндии, прорвалась когда-то, около 5 тысяч лет назад, через перемычку и хлынула на юг. Возник канал стока – река Вуокса, по которому с тех пор и стекают финские воды в Ладогу (потому-то и начала она вспучиваться). А сам канал прорыва, богатый природными достопримечательностями, до сих пор хранит главную тайну своего зарождения. К нему давно уже не подступишься: граница. А уж тем более мало мы знаем о прорывах менее крупных. Например, около в в 1867 г. в Сайменскую водную систему прорвалось озеро Хаутияйнен, да так, что поток прорыл большую долину в 10 км длины.

И поближе к нам, на границе, бывшей до 1940 г., был «переворот». Правда, меньшего значения, но зато на глазах людей современных, менее 200 лет назад. Во время шторма (тоже микроцунами) из озера Суходольского, тогда называвшегося Суванто, вода со льдом прорвала перемычку и мощным потоком, наполненным песком и обломками льда, ринулась к Ладоге, в которую и вылилась. Новую реку назвали Бурной. Следы того потопа по ее берегам можно до сих пор увидеть и пощупать. Естественно, в озере Суходольском уровень воды упал и к прежнему положению так и не вернулся. Зато крестьянам раздолье – сколько лугов и пастбищ прибавилось.

Да за наглядными примерами далеко в историю и уходить не обязательно, достаточно оживить в памяти видеокадры с Суматры на исходе 2004 г. Разница лишь в том, что в Индийском океане похожие катастрофы могут случаться с промежутками в столетия, а на Ладоге?.. Да в том, что, несмотря на многотысячные жертвы, там есть, кому о них рассказать, а здесь.

По сообщению Г. Гельмерсена в середине XIX-го века в скважине у р. Невы на месте Обуховского завода в песках обнаружили каменный топор и древесный фрагмент со следами стесывания[20]. А еще раньше, в начале XVIII-го века при попытке прорыть обводной канал вокруг Ивановских порогов в земле нашли орнаментированный костяной гарпун и человеческий череп[21]. Так что очевидцы, вероятно, были и здесь. Только до рассказов дело не дошло. Впрочем, в 1910 г. А.А. Иностранцев полагал, что «свидетельство доисторического человека глубокой древности могло, в виде устных преданий, распространяться в потомстве и достигнуть VII или VIII веков. Не потому ли шведы в VII веке называли реку Новой? Кстати, А.А. Иностранцев предложил свои примерные расчеты скорости образования Невской дельты: «надо принять не менее 2000 лет для всей невской дельты». Похоже? Итак, вполне вероятно: Нева «родилась на глазах человека».

Теперь мы знаем, как минимум, ее «родителей». Это Фенноскандинав-ский щит и Ладога. В определенном смысле можно сказать Нева, как Афродита, родилась из пены. Ибо сильное цунами всегда бывает бурным и пенистым. Нева повзрослела сразу по рождении и, кажется, стала вполне самостоятельной. Но нет, она всегда будет в подчинении родителей. Их могучие силы не иссякают, только копят они их очень медленно и обнаружат неожиданно.

Взгляд на восток, долгий и вдумчивый

Испокон века на Неве люди считались всего с двумя опасностями – пороги и наводнения. На порогах проложили фарватер. С наводнениями труднее. Сама река тут ни при чем, ей не свойственны половодья и паводки, так как сток из Ладоги зарегулирован. Нева – река, конечно, могучая, но про нее никак не скажешь «разливы рек, подобные морям». А вот моря, что она держит на своем «коромысле», разливаются в нее вольно (и невольно тоже). Временами высокая вода приходит с моря, подпирает реку. Можно надеяться, с вводом в эксплуатацию защитных сооружений («дамбы») эта жестокая напасть останется в прошлом. И Нева будет только радовать и служить своим величавым спокойствием, постоянством, а, значит, и полной предсказуемостью. Да, так и будет. Но. не всегда. Только в масштабе столетий, максимум тысячелетия. Люди мыслящие, тем более всерьез и в масштабах, соизмеримых со значением мегаполиса, обязаны смотреть и глубже, и дальше. Теперь на восток, ибо восточная ноша на Невском коромысле не менее тяжела и опасна, чем западная.

Цунами на Ладоге? Ужели такое возможно? По какой причине? Как часто? И не грозит ли?.. Страшно вымолвить. Вопросы вполне резонные. Но это уже другой сюжет.

Пост, он же прескриптум

Летом 2008 г. пришлось слышать, что в Ниеншанце (для незнающих: Ниеншанц – это позднесредневековая шведская крепость на стрелке при впадении Охты в Неву; место давно уже в черте города – то самое, что любовно выкуплено для Газо-вавилонской башни) археологи обнаружили слои с неолитическими находками. Конечно, необходимо было это место посетить. Стало совершенно ясно: надо ехать немедленно. С коллегами обследовал борта раскопов. Пошел дождь и замыл очень важные из расчищенных археологами участки. На следующий день – последний из трех моих возможных – навалился сильный ветер и более чем осенний холод: вторая половина ноября. Археологи продолжали работу. Я с ними. Всего не расскажешь. Но главное не могу опустить, ибо оно к рождению Невы имеет самое прямое отношение.

Читатель, скорее всего, заметил, что в очерке самой короткой и недоказательной получилась последняя, касающаяся дельты Невы, часть. И понятно почему. Все дело в том, что изучать геологические разрезы под городом можно только по буровым данным, да и то почти столетней давности и к тому же с не всегда подробными описаниями.

А тут – обширные раскопы, огромные «окна вглубь земли». Поперечный разрез низкой охтенской террасы. И вот в нем, – хотите – верьте, хотите – проверьте, – каменные орудия и керамика человека поздненеолитического времени. Это само по себе подлинная сенсация. Нева и впрямь родилась на глазах человека. Но главная – и пока незнаемая – сенсация состоит в том, что артефакты рассеяны среди разнородного обломочного, вплоть до мелких валунов, принесенного издалека, совершенно чуждого болотно-глинистым берегам дельты, материала. Очень мощным и бурным потоком.

Каким? Откуда? Когда? Конечно не современной, спокойной Невой. Сверху, по ее долине. В какой-то миг (геологический) между 4,5 и 1,5 тысячами лет назад. Руководитель раскопок археолог П.Е. Сорокин, до которого моя рукопись еще не дошла, сразу по обнаружении неолитических находок выдвинул в качестве рабочей гипотезу о их связи «с прорывом Невы».

Как тут не вспомнить публикацию классика петербургской геологии: «…возможность точно установить время прорыва Ладожского озера и образования реки Невы: оно произошло во время отложения серой супеси, и присутствие стволов деревьев в последней указывает на катастрофический характер совершившегося прорыва». Это опубликовано, между прочим, без малого, 90 лет назад и. почти забыто[22]. Кстати, публикация называлась «Развитие долины р. Невы».

Точка. Точка? Нет! Доказывать еще придется многое и многим. Открытия и, возможно, закрытия грядут. Споры будут разрастаться. Значит, жить и работать по-прежнему интересно.

Список литературы:
1. Новгородская летопись по списку П.Н. Дубровского / Полное собрание русских летописей. Т. XLIII. – М., 2004. – С. 12.
2. Садко // Былины. – М., 1952. – С. 115.
3. Синдаловский Н.А. Петербург в фольклоре. – СПб., 1999. – 382 с.
4. Мелихов А. Наука немыслима без поэзии // Звезда. – 2007, № 5. – С. 183.
5. De Geer G. Om Quart^ra шуейцгеп(1г1^аг vid Finska viken // Geol. Foren. i Stockholm Fцrhandlingеr. Bd.16. 1894.
6. Там же.
7. Квасов Д.Д., Назаренко В.А. О датировке максимума ладожской трансгрессии // История озер. Под ред. М.В. Кабайлене, С.В. Калесника, Д.Д. Квасова. Вильнюс. 1970.
8. Райков Б. Геологические экскурсии в окрестности Петрограда. – Петроград, 1923. – С. 35.
9. Булкин В.А., Овсянников О.В. По Неве и Волхову. – Л., 1981. – С. 10.
10. Синдаловский Н.А. Санкт-Петербург. История в преданиях и легендах. – СПб., 2002. – С. 10.
11. Висковатов А.В. Краткий исторический обзор морских походов русских и мореходства вообще до исхода XVII столетия. – СПб., 1994. – 205 с.; Сорокин П.Е. Водные пути и судостроение на Северо-Западе Руси в средневековье. – СПб., 1997. – 208 с.
12. Иностранцев А.А. Доисторический человек каменного века побережья Ладожского озера. – СПб., 1882. – С. 31.
13. Ануфриев Г.И. Строение болот Ленинградского района // Тр. науч.-исслед. торфяного ин-та. Вып. 9. – Л., 1931. – 125 с.
14. Лапин С.С. Четвертичные отложения района нижнего течения реки Тосны // Уч. записки ЛГУ. № 25. Сер. геогр. наук. Вып. 1. – Л., 1939. – С. 42-71.
15. Яковлев С.А. Геологическое строение поверхностных отложений в местности, занятой Петроградом. 1-й Всероссийский геологический съезд. Путеводитель. – Петроград, 1922. – С. 1-8; Яковлев С.А. Наносы и рельеф гор. Ленинграда и его окрестностей. – Л. 1926. Т. 1, – 186 с.; Т. 2, – 264 с.
16. Малаховский Д.Б., Гей Н.А., Джиноридзе Р.Н., Арсланов Х.А. К палеогеографии голоцена района Ленинграда (разрез у Невского лесопарка) // Вестник ЛГУ. Сер. 7. 1989. Вып. 1. № 7. – С. 92-98; Малаховский Д.Б., Арсланов Х.А., Гей Н.А., Джиноридзе Р.Н. Новые данные по истории возникновения Невы // Эволюция природных обстановок и современное состояние геосистемы Ладожского озера. – СПб., 1993. – С. 74-84.
17. Яковлев С.А. Наносы и рельеф гор. Ленинграда и его окрестностей. – Л., 1926.
18. Там же; Иностранцев А.А. Вода и почва Петербурга. – СПб., 1910. – 89 с.
19. Яковлев С.А. Геологическое строение поверхностных отложений в местности, занятой Петроградом.; Яковлев С.А. Развитие долины р. Невы. 1-й Всероссийский геологический съезд. Путеводитель. – Петроград, 1922. – С. 127-137.
20. Helmersen G. Der Artesische Brunnen zu St. Petersburg, (Schluubericht.) / Bull. de l'Academie Imperiale des Sciences de Saint-Petersbourg. – СПб. 1865. Т. 8. – S. 185-203
21. Иностранцев А.А. Доисторический человек каменного века побережья Ладожского озера.
22. Яковлев С.А. Развитие долины р. Невы. – C. 136.